Выйдя из оцепенения, он решил, что должен срочно что-то делать. Выбежав в коридор и отдав распоряжения дежурному, он побежал к машине. Его водитель хотел сесть за руль, но полковник отпихнул его, закричал «Я сам» и дрожащими руками вставил ключ в зажигание. Как он доехал до больницы, Глеб не помнил.
Он поехал короткой дорогой, через пролесок, поэтому не видел, и это было к лучшему, как оцепили место аварии на дороге, как там работала автоинспекция и следователи, и как рядком, включая водителя, лежали накрытые покрывалами не выжившие пассажиры. Тех, кто пострадал, отвезли в больницы города. Но «скорые» еще оставались около этого страшного места, боясь за приехавших родственников, которым требовалась не меньшая помощь, чем пострадавшим.
Глеб всего этого не видел. Он несся на запредельной скорости по проселочной дороге, ухая на всем ходу в ямы и рискуя застрять в них навсегда. Ему почему-то казалось, что чем быстрее он доедет до больницы, тем быстрее там все разрешиться.
В больнице ему сказали, что Элеонора находится в операционной, и к ней пройти нельзя. Но к нему сейчас выйдет врач и все расскажет. Полковнику предложили присесть, но он не мог сидеть неподвижно ни одной секунды. Он ходил по коридору быстрым, почти строевым шагом, и эхо его шагов жутко раздражало медперсонал, но никто из них не рискнул сделать ему замечание, видя его отчаянное состояние.
Он прождал полчаса, потом вышел врач. Это был пожилой усталый мужчина, с бородкой клинышком, как у Калинина, да и фамилия, как потом узнал Глеб, была соответствующая – Калинников. Отведя полковника в сторону и видя, что перед ним сильный человек, которому можно сказать всю правду сразу, не подбирая утешительных слов, он сообщил, что Элеонора «надорвалась», поднимая автобус вместе с другими, что она – герой, спасла жизнь ребенка, правда ценой жизни своего собственного дитя. Врач не стал вдаваться в медицинские подробности, но повторил еще раз четко и раздельно, видя, что полковник в полной прострации:
Конец ознакомительного фрагмента.